Когда началась война, василий мичурин уже был героем. Фото Елизаветы Добрицкой

100-лет отмечает сегодня Герой Советского Союза Мичурин Василий Сергеевич

Василий Сергеевич родился 28 июля 1916 года в деревне Кузьмино Ярославской губернии (ныне Судиславский район Костромской области).

В 1939 году был призван в Красную Армию.

В феврале 1940 года близ хутора Мэро (ныне Выборгский район Ленинградской области), взводу (3 пулемётных расчёта: 15 человек и три станковых пулемёта) была поставлена задача занять оборонительную позицию на правом фланге батальона и отразить предполагаемую атаку противника (батальон выдвинулся далеко вглубь противника). В ночь с 11 на 12 февраля взвод вброд перешёл реку Пуннус-Йоки, и занял оборону. Завязался бой. Командира ранили. Василий Мичурин принял командование на себя... Атаки продолжались всю ночь. Гибли товарищи… Чтобы сдержать наступление и «показать» противнику, что огневые точки живы, красноармейцу Мичурину пришлось перебегать от пулемёта к пулемёту и давить на гашетку. Так были отражены шесть атак противника. Поставленная задача была выполнена - финляндские войска так и не смогли отрезать и взять в кольцо батальон.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 7 апреля 1940 года за образцовое выполнение боевых заданий и проявленные при этом отвагу и геройство красноармейцу Мичурину Василию Сергеевичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали „Золотая Звезда“, которые он получил 27 апреля 1940 года в Кремле.

В период Великой Отечественной войны Василий Сергеевич участвовал в боях за освобождение Гомеля, Слуцка, Старых Дорог, Барановичей, воевал в Польше, Восточной Пруссии, штурмовал Берлин.

В отставку Василий Сергеевич Мичурин вышел в 1973 году в звании полковника.

Поздравить юбиляра в Белорусский государственный музей Великой Отечественной войны пришли помощник Президента - главный инспектор по городу Минску Александр Якобсон, Заместитель премьер-министра Наталья Кочанова, заместитель Министра труда и социальной защиты Александр Румак, председатель Мингорисполкома Андрей Шорец, помощник Министра обороны по идеологической работе в Вооруженных Силах - начальник главного управления идеологической работы Министерства обороны Александр Гура, председатель Республиканского Совета Белорусского общественного объединения ветеранов Иван Гордейчик, представители общественных объединений и политических партий, молодежных движений.

По состоянию на 1 июля 2016 года в республике проживало 12,9 тыс. ветеранов Великой Отечественной войны. Среди них два Героя Советского Союза: Мичурин Василий Сергеевич и Кустов Иван Ильич, которые живут в г. Минске.

Сегодня мы называем героями всех, кто в страшной войне противостоял фашизму с оружием в руках. И делаем это искренне. Вставать в атаку под пули, рискуя умереть каждую минуту, - разве по меркам нашей мирной жизни это не героизм? Но среди нас живет человек, который всю Великую Отечественную от начала до конца воевал героем в буквальном смысле - в звании Героя Советского Союза. Даже в те годы таких было немного. Еще меньше тех, кто сумел выжить и встретить день победы. А в наше время и сказать трудно, есть ли на земле второй такой человек.

Сейчас Василию Мичурину без трех месяцев 102 года. У него ясный ум и фантастическая память. Он в деталях воспроизводит события почти 80–летней давности. Прочтите, читатель, фрагмент из его поразительной жизни.

«Призвали в 39–м, попал в 271–й мотострелковый полк, который располагался в горьковском Кремле. Когда распределяли по подразделениям, попросился в пулеметчики: помнился фильм «Чапаев». 5 декабря мы приняли военную присягу, а 12–го нас погрузили в эшелон, и мы поехали. Оказалось, в Ленинград: шла советско–финская война. Пешком пошли к финской границе, пулемет на лыжах. Шли сутки - сменить полк, который финны крепко поколотили.

Меня вызвал комиссар полка: «Василий, ты ловкий парень. Надо взять два красных флажка, выйти на 200 метров в сторону противника и выставить флажки. Ожидай, пока товарищи выйдут». Наши ночью пошли в разведку, финны пропустили их без выстрела и... отрезали. Некоторые пытались вырваться. На меня вышли всего четверо.

С 10 на 11 февраля нас подняли по тревоге, зачитали приказ о наступлении и прорыве «линии Маннергейма». Я был первым номером и командиром пулеметного подразделения. После артподготовки пошли в атаку. Впереди лес, справа деревня Эра, перед нами не замерзшая из–за сильного течения речка. 30–градусный мороз, вода ледяная. Все стали, а комбат кричит: «Огня!» Я открутил от пулемета лыжу, перешел с ней речку, воды по грудь, за мной перешли пулеметчики. Мы открыли огонь, финны отошли.

Впереди еще одна деревня, Салменкайте, и опять речка! Мы снова форсировали реку и дали огня. Задачу выполнили, заняли рощу Язык - так она значилась на карте.

Убили нашего комбата: финны замаскировались за валунами с ножами. Командование принял комиссар Власенко, который приказал мне принять взвод. В глубокую воронку от авиабомбы я поставил свой пулемет, Окунева определил на левом фланге, Хмельницкого - на правом. Сказал не курить, не разговаривать: может пойти противник.

Так и получилось. Хмельницкий выпустил несколько очередей и смолк. Прибежал связной: «Пулемет заело!» А финны - в 100 метрах. Я успел подбежать по траншее, смотрю: патрон перекосило, лента плохо набита. Едва сменил - взрыв! Гранатой Хмельницкому полголовы снесло. Но я открыл огонь, финны отошли - на мой пулемет, где остался Королев. Я - к нему. Подпустил неприятеля метров на 30 и ударил. Финны пошли на левый фланг, где Окунев, а его убили... Я успел. Так и отстреливался до рассвета с трех позиций.

Утром пришла смена, меня - в тыл, на батальонный пункт. Там спрашивают: «Тебе чай или стопку водки?» - «Кружку!» Выпил и уснул. Проснулся от стрельбы, криков, паники: финны прорвались. Пулеметчик убит. Я открыл огонь, вокруг меня собрались бойцы, мы отбили и эту атаку. А 13 марта финны ударили из минометов. Я лежал за пулеметом, ноги раскинуты. Слышу - что–то шумит... А это мина между ног шипит и крутится. Отполз. Не взорвалась.

В 12 часов того же дня прибежал с криком помполитрука: «Разряжай оружие! Кончай стрельбу». Думали, с ума сошел. Оказалось, нет: заключен мир. Военные действия прекращаются, войска отводятся на 10 км».

Полк отбыл в Горький, потом в Павлов. Там Мичурина и догнала весть о присвоении звания Героя Советского Союза. Его бросились качать, а он не верил. Поверил, когда в газете прочел указ. Звания Героя за прорыв «линии Маннергейма» был удостоен и комиссар Власенко. Вместе с ним Мичурин прибыл в Москву. На следующий день встретили тех, кто был награжден за Халхин–Гол. Героев в Георгиевском зале Кремля усадили в первом ряду.

Мои эмоции от рассказа едва ли уместны. Замечу лишь вот что. Василий Мичурин держал ночной бой в 30–градусный мороз, в обледенелой одежде, преодолев вброд по грудь две речки - уже от этого можно было умереть. Финны воевали, как известно, умело и достойно. Но Мичурин их победил.

Получив награду, он еще не знал, что через год с небольшим начнется другая, более страшная и долгая война, в которой он тоже победит. Каждый из множества ее эпизодов (освобождал Беларусь, с боями прошел Польшу, Чехию, Восточную Пруссию, штурмовал Берлин: 6 орденов!) он тоже помнит. Но рассказ прервал сын, строго сказав нам, журналистам: «Все, отец устал. Надо отдохнуть. К нему скоро приедет глава администрации района».

С Беларусью судьба связала Мичурина еще перед войной, когда он учился в военно–политическом училище. Здесь он и закончил службу в 1973–м в должности заместителя командира полка. Еще недавно он выступал перед школьниками.

Вековой юбилей Героя персонально и торжественно отмечали в Зале Победы Белорусского государственного музея истории Великой Отечественной войны. Его поздравляли руководители страны и столицы, военнослужащие, молодежь. Наша газета о нем тоже уже рассказывала. Мы помним ваши подвиги, Василий Сергеевич, и не только в дни праздников. Доброго вам здоровья! Спасибо за Победу!

В канун Дня Победы обычно говорим мы: благодарим ветеранов словами и гвоздиками. «Большой» решил, что у героев войны тоже есть право высказаться, и обсудил с 99-летним Василием Сергеевичем Мичуриным в орденах и медалях российско-украинский конфликт, Светлану Алексиевич и современную молодежь.

- Василий Сергеевич, как вы отмечаете 9 Мая?
- Как великий праздник! Собираются ветераны, гражданские товарищи приходят. Смотрим парад по телевизору. За праздничным столом - речи, воспоминания о войне. Все как положено.

- Вы хорошо помните войну. Может быть, помните, как убили первого немца?
- Это был не немец, это был финн. Я ведь еще в финскую воевал. Ну, что… Наш эшелон в конце декабря прибыл в Ленинград, оттуда маршем пошел к границе с Финляндией. Вырыли окопы (земля была мерзлая). Всматривались туда, где расположен противник - от нас километра полтора-два. Ночью слышали крики на русском языке: «Санитары, помогите, я ранен!» Товарищи пошли на этот зов, а их взяли в плен: это был ложный трюк финнов. 11 февраля на рассвете нас построили и зачитали приказ о наступлении: нужно занять рощу. После артиллерийской подготовки мы с криками «Ура!» двинулись вперед. По глубокому снегу идти было очень трудно. Добрались до речки. Холодно, но вода не замерзла: родниковая. А солдаты просят огня! Что делать? Я иду форсировать речку. Померял - по пазухи воды. И даю команду: «Вперед!» Короче говоря, трудно было, но все же мы рощу взяли.

Вечером командир взвода приказывает личному составу с тремя пулеметами занять оборонительную позицию на правом фланге батальона. Три расчета двинулись вперед. Окопались в большой воронке от разорвавшейся бомбы. На нас идут цепи врага. Первая как раз - на расчет Хмельницкого. Он открыл огонь по противнику, те остановились - а потом снова поднялись в атаку. Хмельницкий хотел преградить им путь огнем, но пулемет молчал. Кричит: «Мичурин, помоги, у меня пулемет заело!» Я бегом к нему. Только хлопнул крышкой орудия, как раздался взрыв гранаты - и полголовы Хмельницкого нет. Тогда я из этого пулемета с расстояния 10–15 метров открыл огонь. Финны отступили, но пошли в том направлении, где стоял мой расчет. Я побежал к своему пулемету, открыл огонь. Они влево, к расчету Майорова - а он тоже погиб. Я бегу к его пулемету, открываю огонь и останавливаю цепи врага. Этот бой длился почти до самого утра… Но финнов мы не пропустили. (Чтобы создать у противника впечатление, что огневые точки живы, Мичурину пришлось перебегать от пулемета к пулемету. Так были отражены шесть атак противника. Когда подоспела подмога, из пятнадцати красноармейцев в живых остались только два: он и подносчик патронов. За этот бой Мичурину вручили звезду Героя. - Прим. «Большого».)

Кто был первый убитый? Солдат! Финн! Кто ж еще? Цепи врага шли на наши позиции. Поняла? Так вот, слушай дальше. У финнов были укрепленные позиции. Нас выручала, конечно, артиллерия. Ее еще Сталин называл «богом войны»! И вот настало 13 марта. Идут бои. Финны - в 50–100 метрах от нашего переднего края. Вдруг бежит солдат с правого фланга, кричит: «Прекратить огонь, прекратить огонь!» Я думаю: что такое, может, человек сошел с ума? Он подбежал ближе - вижу, это замполитрука нашей роты: «Прекратите огонь, потому что война закончилась. Подписан мирный договор». Мы лежим, ждем, что будет. Смотрим, финны встают из своих траншей, закуривают. Мы тоже закурили. Они отходят. И мы отошли. Так закончилась война.

- Какой бой Великой Отечественной вам больше всего запомнился?
- Бои под Смоленском. Надо еще сказать, что я участвовал в операции «Багратион». Мы подошли к Восточной Пруссии, взяли Кенигсберг. А потом наши части направили во Второй украинский фронт, который уже был на подступах к Берлину. 14 апреля мы штурмовали Берлин. Очень было тяжело. 3 мая подошли к площади, где стоит Рейхстаг, водрузили Знамя Победы. Потом наше подразделение было направлено в Чехословакию, где немцы еще не сдались, - так что День Победы отметил только 13 мая.
Я думаю так: победу одерживает не армия, а народ. Люди день и ночь работали на заводах, создавая технику, которой мы потом воевали.

Только хлопнул крышкой орудия, как раздался взрыв гранаты - и полголовы Хмельницкого нет

- Тяжело после войны было вернуться к мирной жизни?
- К какой мирной жизни? Я же 35 лет служил в армии, ушел в отставку по болезни только в 1973 году. Войн, конечно, больше не было, но я все равно остался в войсках.

- Какая книга или фильм максимально честно рассказывает о событиях Великой Отечественной?
- «Живые и мертвые» Симонова. Его, журналиста, призвали на фронт, под Могилев. Там шли бои, и дивизия нашего генерала Романова не пропустила немецкие танки, разбила их в пух и прах. Очень хорошая книга.

- А книгу Алексиевич «У войны не женское лицо» читали?
- Не читал. Я к ней не очень… Подержал в руках и не читал.

- Как вы сейчас относитесь к немцам?
- Что немцы? Когда мы прибыли в Берлин, население было околпачено пропагандой Геббельса: «Русские придут и всех вас перебьют». Но солдаты наши развернули кухни - и немцы по очереди получали солдатское питание. Особенно дети.
Еще по долгу службы в 1950 году я был направлен в Германию, в группу оккупационных войск, и пробыл там до 1954 года. Мы помогали немцам создать свое государство, относились к ним лояльно - и немцы это поняли. Никаких эксцессов не было. Жили мирно.

- А после 1954-го были в Германии? Как турист?
- Не был.

В основном молодежь хорошая, стремится учиться и работать. Но есть и такие, которые в оппозиции

- Я веду к тому, что немцы сегодня живут лучше белорусов. Как думаете - почему?
- Почему немцы богаче? Все очень просто. Потому что лучше и качественнее работают. К тому же им помогли американцы с «Планом Маршалла». У Германии была сильная экономика: и до войны, и после. А что? Нам за ними тоже надо подтягиваться.

- Василий Сергеевич, что вы думаете о современной молодежи?
- В основном молодежь хорошая, стремится учиться и работать. Но есть и такие, которые в оппозиции: им не нравится государственная система, политика, что проводит правительство. Их поддерживает Запад. Но это мизер. Основная масса молодежи - замечательная!

- Вы победили фашизм, подарили нам будущее. Правильно ли мы им распоряжаемся?
- Безусловно. Я очень благодарен нашему правительству. Благодарен президенту за то, что он сумел удержать в руках ситуацию: наладить производство, дать работу. В Беларуси не было никакого развала. Мы хорошо обеспечены. Все идет к лучшему. Против Европы мы еще живем не очень, но, тем не менее, у нас спокойно. Правительство и президент дружно призывают работать хорошо, качественно - и порох держать сухим! Потому что в мире тревожно. И в Европе, и на Ближнем Востоке - плохие дела.

- Да, как раз хотела спросить: что вы думаете о российско-украинском конфликте?
- Украинцы - наши братья. Народ там ни при чем. Главным образом олигархи затеяли все это дело. Очень обидно и досадно, что все мы были вместе, вместе воевали и побеждали - а сейчас остались врозь. Украинский народ бедствует, беженцев - около миллиона или больше. А Европа их не принимает! (Смеется.)

- В июле вам исполнится сто лет. Какое событие было самым ярким в вашей жизни?
- Конечно же, Великая Отчечественная. Я от первого до последнего дня с оружием в руках защищал свою родину - и горд этим.

- В чем секрет вашего долголетия?
- Я оптимист. Живу спокойно, не расстраиваюсь. Раньше купался - до самой суровой зимы. Делал зарядку, занимался спортом. Помню, 26 февраля 1986 года я взял лыжи напрокат. Моего размера не было, дали ботинки на два номера больше. Катался - и провалился под лед. Что делать? Я стал трясти ногами - и лыжи свалились вместе с обувью: свободная была! Мне стало легче. Закричал во всю ивановскую: «Помогите!» И меня молодой человек вытащил, протянул длинную жердь. А если бы я тогда запаниковал? Все, пропал бы!

- То есть не паниковать в трудных ситуациях - тоже секрет долголетия?
- Обязательно! И знать во всем меру. Но придет время, конечно, все равно туда уйдешь.

- Вы этого боитесь?
- Нет. Достойно жил - достойно и уйду. Вот мое кредо.

- Какой молодым дадите совет?
- Оставаться оптимистами. Не строить из себя кумира - а быть человеком, занимающимся своим делом. Активно участвовать в общественной работе. Вот так-то.

В армию меня призывали дважды. Первый раз призвали в 1937 году, когда мне исполнился 21 год. Но дивизии тогда были территориальные, так что меня призвали, записали в территориальный полк и отпустили. Я поехал в Ленинград, где тогда работали отец и брат. Работал на стройке, а в 1939 году, после реформы армии, меня опять призвали. 29 октября призвали и направили в Горький, в пулеметную роту 271-го мотострелкового полка 17-й мотострелковой дивизии. Туда я прибыл 3 ноября. 7 ноября в Горьком был парад, посвященный годовщине революции, но на него старший призыв пошел. После парада у нас началась усиленная подготовка – день и ночь изучали пулемет «максим» – общий обзор, разборка-сборка. Кроме пулемета мы изучали винтовку Мосина, потому что весь расчет, кроме первого номера, был вооружен ими, у первого номера был «наган».

В январе 1940 года нашу дивизию направили на войну с Финляндией. Прибыли мы туда в конце января, когда война уже вовсю шла. Первое наше наступление финны отбили, войска остановились, стали в оборону. Наша дивизия сменила какую-то сильно потрепанную часть.

5-6 февраля разведрота нашего полка проводила разведку боем, нам было нужно уточнить огневые позиции, расположение противника. Но финны их маневр разгадали, без всякой стрельбы роту пропустили, и уже внутри финских позиций завязался бой. Несколько человек из роты смогли вырваться, доложили что произошло. Утро, снег искрится, а на нейтральной полосе стоял наш подбитый танк. Политрук роты говорит: «Нужны добровольцы, подползти к этому танку и выставить красные флажки. Те, кто там выжил, могут эти флажки увидеть и выползти к нам». Я был комсоргом взвода и вызвался. По-пластунски пополз к танку, дополз, немного отдохнул, а потом с носа и кормы выставил флажки. На них два человека выползло. Потом еще часа два просидел, но больше никого не было. Вернулся обратно, доложил.

11 февраля мы пошли в наступление. Прорвали первую линию, и в это время прибыл завтрак. Мы остановились позавтракать, а семь офицеров-разведчиков с комбатом пошли вперед, и попали в засаду. Там такие валуны большие были, финны за ними спрятались и всех ножами порезали, без всякой стрельбы. Срезали планшеты с документами и ушли. С разведчиками несколько рядовых было, один выжил. Когда финны ушли, он выскочил и прибежал к нам, кричит: «Комбата убили!» Комиссар батальона, старший политрук Власенко, сразу батальон поднял, на танки и вперед. Прибыли на место, а они там все распластанные лежат.

Пошли дальше. Подошли к Пуннус-Йоки, а финны с того берега из пулеметов палить стали. Мы остановились и тут приказ: «Пулеметчикам переправиться через реку, обеспечить пехоте прикрытие». Я одну лыжу снимаю и вперед иду. Мороз 30 градусов, а река не замерзла. Вода мне где-то по грудь была, но ничего перешел. У меня с собой ранец был, в нем запасные портянки, летнее обмундирование, так я, как только переправился, все с себя быстренько снял, переоделся. Тут ребята бегут, я им: «Ребята, вперед!» Они пошли, установил пулемет, открыли огонь и обеспечили продвижение пехоте.

Вышли к роще, закрепились и в это время нашему взводу приказали выдвинуться правее батальона, окопаться и ждать, пока финны пойдут в атаку, наш батальон в полку был крайний, а соседний полк немного отстал, и финны могли нас обойти.

Пошли я, Окунев, Майоров, Хмельницкий и наш командир взвода Суренков. Только двинулись, метров 700 прошли – как финны огонь открыли. Пули в катки пулемета попадают, искры летят. Слышим, Суренков кричит, ранило его. Оттащили его в тыл и остались без командира. Но я постарше был, к тому же комсорг, так что взял командование на себя. Говорю: «Ребята, давайте окопаемся в кустах». А наши финские позиции бомбили 500-килограммовыми бомбами, от них хорошие воронки оставались. Нашли такую воронку и заняли в ней оборону. Майоров с тылу, Окунев с левого фланга, Хмельницкий справа, я посередине. Не курить, ничем не звякать, говорить только шепотом.

Сколько так просидели – не помню, тут слышим – скрип, шум. Приготовились. Они на правый фланг пошли, где москвич Хмельницкий был. Он открыл огонь и вдруг тишина! Хмельницкий кричит: «Мичурин, пулемет заело!» Я туда. Схватил за рукоятку, смотрю, перекос патронов. Выбил патрон, только вставил ленту, хлопнул по станку, это секунды, тут разрыв гранаты и полголовы Хмельницкого нет. Финны метрах в 20, так я всю ленту, 250 патронов всадил. Оставил у пулемета подносчика, Королева, сам пошел за свой пулемет. Смотрю, Окунев открыл огонь. Часть финнов в тыл прорвалась, так Майоров их так прищучил, что они в центре атаковать стали. Я тоже врезал, как следует. И вот они четыре раза лезли. Утром к нам комиссар батальона с пополнением пришел, притащили еще один пулемет. Я комиссару докладываю, говорю: «Товарищ старший политрук, минометчики нам помогли, смотрите, сколько их тут»…

Пошли дальше. Вышли к реке Вуокса, это уже большая река. Отрыли траншеи, я с расчетом сел в воронку из под снаряда. Ночью старшина ползет, спрашивает: «У тебя есть наркомовский запас?» «Да, недавно только получил», – нам водку выдавали, но мы только по пробочки от фляги выпивали, не напивались. Напьешься – потеряешь бдительность. Он ушел, я сижу, наблюдаю. Смотрю, впереди что-то звякнуло и вспыхнуло, и горит, как костер. Потом слышу, ползет кто-то, тяжело дышит. Два танкиста к нам подползают, это их танк подбили, говорят: «Кто тут есть?» «Ползите дальше, там медсанбат, вам помогут».

Только они ушли, ползет командир роты Зайцев. «Кто пулеметчик?» «Мичурин». «Как герой?» «Ничего, нормально». «Выпить есть?» «Есть». Я наливаю, ему подаю, в это время мне по скуле, как рванет, аж искры из глаз полетели. Я Зайцеву: «Ты что дерешься?» «Это не я». Посветил фонариком, пуля пролетела… Она, к счастью, убойную силу потеряла и только скулу мне оцарапала…

К этому моменту мы уже научились воевать. На некоторых винтовках гранатометы были, так мы гранатометчиков пускали вперед, они давали залп, а потом мы перебежками. Вели активные боевые действия.

13 марта я на позиции был. Сам за пулеметом лежу, расчет сзади, в окопах. Я лежу, и тут мне в ноги мина падает. Меня такой страх охватил… Но, пересилил, выполз вперед, а мина так и не взорвалась.

Только я отошел, справа открыла огонь батарея 76-мм пушек. И тут смотрим, прям по нашим позициям человек бежит, руками машет. Ребята спрашивают: «Что такое?» «Наверное, сошел с ума», – такие случаи у нас были. Потом зам. Политрука прибежал, говорит: «Война закончилась! Разряжайте пулеметы!» И с нашей и с финской стороны выстрелы стихли. Я смотрю, финны из окопов вылазят, садятся на бруствер и закуривают сигареты. Я даю команду: «Ребята, давай тоже на бруствер». Вылезли на бруствер, закурили. Потом команда: «Отойти в тыл». Мы километра на 3-4 отошли, остановились и там нам сказали, что в Москве подписано перемирие, война окончена.

Мы от радости просто ошалели. Потом все пулеметные взвода снова в одну роту свели, на войне-то нас батальонам придавали, а меня назначили исполняющим обязанности старшины роты, наш, незадолго до этого, ноги отморозил. Привезли кашу, макароны, свинину, две бочки водки. Мы поели, 100 грамм выпили, после чего нас в санпропусник, самое странное – вшей не было. Помылись и мне приказали подготовить людей для поездки на экскурсию в Ленинград. Я подготовил, отправил. Потом к командиру роты прихожу, говорю: «Товарищ старший лейтенант, если еще будет группа, отправьте меня», – я же до армии штукатуром в 3-й конторе работал. Был членом комитета комсомола этой конторы, профоргом. В этой же конторе у меня брат работал, его тоже призвали, он был зенитчиком. На следующий день еще одну группу сформировали, в которую включили и меня. Приехали в Ленинград, группу в Зимний на экскурсию повели, а я не пошел. Отпросился, пришел к себе в контору, меня ребята обступают: «Мичурин, про тебя же в газете «Красная звезда» целая заметка, ты же герой!» – а я про эту заметку и не знал, до нас газеты не доходили.

Потом нас посадили в эшелоны, и дивизия поехала обратно в Горький, но наш полк направили в Павлово-на-Оке, это где-то 90 километров от Горького. Приехали туда, казарм не было, так что кого где расположили – кого в школах, кого в других учреждений, а нашу роту поместили в Клуб металлистов.

7 апреля 1940 года рота пошла на политинформацию, которую комиссар батальона проводил, а я с дневальным остался порядок наводить. Дневальный орет во всю Ивановскую: «Смирно!» – смотрю, майор Петров, заместитель командира полка, пришел, командир полка тогда был ранен. Я докладываю: «Товарищ майор, рота находится на политинформации, за старшину такой-то». «Показывай, где ваши пулеметы». А у нас пулеметы прямо на полу стояли, и, когда дневальные подметали пол, пыль прям на смазанные пулеметы и осела. Ее сразу видно. Он говорит: «А ты куда смотришь?!» Пишет на крышке слово из трех букв: «Что написано?» «Нецензурное слово». «Говори какое!» Я сказал, а Петров: «И ты такой же!»

Только он ушел, сверху солдат бежит, говорит: «Мичурин, беги к комиссару батальона». Поднимаюсь на второй этаж. Только поднялся, все вскакивают, меня схватили и кричать: «Ура!» Я обалдел. Подходит комиссар: «Василий Сергеевич, я вас поздравляю с присвоением звания Героя Советского Союза». «Товарищ комиссар, это же танкистам, летчикам, но не пехоте!» – я, максимум, на медаль «За Отвагу» надеялся. А комиссар продолжает: «Можешь и меня поздравить, мне тоже присвоено звание Героя Советского Союза», – ему за то, что он взял на себя командование, когда комбат и разведка погибла.

А мне неловко как-то, даже не верится. Ребята мне телеграмму из конторы, в которой работал, протягивают, там: «Поздравляем!» Потом пришли газеты «Правда», «Красная звезда» в них Указ. Из нашей дивизии троим присвоили звание Героя Советского Союза, причем, два из нашего полка.

В мае я вступил кандидатов в члены партии, мне было присвоено звание замполитрука, четыре треугольника в петлице и звезды на рукавах, а в августе меня направили в Минское военно-политическое училище. 28 августа я прибыл на Первомайскую, 26. Сдал экзамены и меня сразу же назначили командиром 3-го взвода роты курсантов, в училище две роты было – наша – рота курсантов и рота политруков, направленных на переподготовку. В этом училище мы изучали географию, топографию, тактику, вооружение. В феврале 1941 года мой взвод занял третье место на всеармейском кроссе им. Тимошенко и 18 мая меня направили в командировку в Москву, я должен был получить приз – портрет Тимошенко. Приезжаю в Москву, докладываю, мне: «Вы что один прибыли?» «Так точно, один». «Портрет в рамке, рамка два метра высотой. Как ты понесешь?» Дал мне помощников, они сделали на рамку футляр, довезли меня до вокзала. Там я портрет сдал в багаж и в июне прибыл в расположение училища, которое в это время было в лагерях.

18 июня у меня закончился кандидатский стаж, и мне требовалась рекомендация из дивизии, она в это время в Полоцке находилась. Приезжаю в Полоцк, а полк и дивизия в это время ушли в район Лиды, причем без боеприпасов, только личный состав. Когда война началась, им крепко досталось…

В общем, рекомендацию я не получил, некому было ее дать. 20 июня в Полоцке зашел к секретарю райкома комсомола, он меня хорошо знал. С ним побывал на выпускном вечере, и 22 июня прибыл в Оршу, там пересадка была. Выхожу из вагона, и вдруг на меня бежит взлохмаченный такой бирюк, а за ним с носилками бегут. Я ногу подставил, бирюк упал, подбежали с носилками, говорят: «Сумасшедшего везем, он вырвался», – и тут я подумал, что будет что-то нехорошее

Пришел на вокзал и услышал выступление Молотова. Комендант вокзала сразу же говорит: «Военнослужащие, едущие в отпуск, выйти из вагонов и следовать в Минск, для направления в свою часть», – гражданских, не жителей Минска, в Минск уже не пускали.

Приехал в Минск. У вокзала зенитки стоят, патрули. Прибыл на полигон, в расположение роты, а 23-24 июня нас, курсантов, направили в Минск, оказывать помощь гражданам, которые попали под бомбежки немецкой авиации. Они, сволочи, что делали – от вокзала, по улице Ленина, сейчас это улица Победы, летело примерно 100 самолетов, бомбили и из пулеметов стреляли. Мы выводили очумелых людей из огня. Направляли их на Москву, Бобруйск, Могилев, Осиповичи. Потом мы получили приказ, двигаться в район Могилева.

Прибыли на Буйничское поле, где нас зачислили в резерв политуправления Западного фронта. Дали три машины, меня назначили старшим, и мы поехали в Оршу, штаб фронта к тому времени под Смоленск переехал, в Гнездово. Приехали в Оршу. Город горит, а нам есть хочется, пайков-то нет. Ребята говорят: Давай, возьмет директор магазина за яйца, скажем, мобилизовали для нужд фронта». Так и сделали. Директор говорит: «Берите, что хотите, только дайте мне документ, что взяли для нужд фронта». Мы ему бумагу написали, масло, булки, консервы в машины загрузили и поехали. Приехали в Гнездово. Там был организован пересыльный пункт запаса политсостава, их же мобилизовать нужно, а потом, в части направить. На этом пункте я опять оказался старшим. Всех распределил, осталось двенадцать человек курсантов. И тут пришел приказ присвоить нам звания младшего политрука. Выдали новое обмундирование, мы повесили в петлицы по два кубаря. В это время штаб фронта переехал дальше, за Ярцево. Прибыли в Ярцево, там река, Лобь, и мы пошли искупаться. Сняли обмундирование, только в реку вошли, смотрим – левее нас клеверное поле, а на нем парашюты, немцы выбросили десант. Мы форму схватили и почти голые побежали к коменданту Ярцево. Там переоделись, а немцы в это время Ярцево из минометов обстреливать стали. Но ничего, уничтожили этот десант, а потом в Ярцево Рокоссовский приехал, он останавливал группы бегущих и направлял их в части. Я попал в 64-ю стрелковую дивизию, она Минск обороняла, а когда стала отходить, немцы часть дивизии окружили, но основная часть дивизии вышла со знаменами, так что ее пополнили и снова на фронт. Вот в эту дивизию я и попал, политруком пулеметной роты 3-го батальона 288-го стрелкового полка.

Под Ярцево дважды был ранен. Первый раз, когда этот десант уничтожали, а второй у совхоза им. Зайцева, он правее Ярцево был. Немцы пошли в атаку. Артиллерия, минометы, пулеметы – отбили. Второй раз пошли – отбили. Третий раз их напоили пьяными под барабанный бой в психическую атаку. А у меня три пулемета, рядом минометная батарея. Я минометчику говорю: «Давай поближе их подпустим». Они метров за 200 к нам подошли, мы как дали по ним из пулеметов, минометчики тоже как дунули – немцы и побежали. Пошли на поле собирать трофеи, часы, сигареты и прочее. Выходим, там немец раненный. Я ему: «… твою мать, доколи вы тут воевать будете?!» А он, на чистом русском: «Пока всех не перебьем, будем воевать!»

Потом немцы опять в атаку пошли. Пулеметчика и наводчика ранило, их в тыл отправили. Командир роты за пулемет лег, пострелял немного и его тоже ранило. А впереди большой валун, немцы сбоку от валуна. Я тогда беру пулемет и к этому валуну. Немецкий расчет положил, потом меня у пулемета сменили. Рядом сарай стоял, я там НП сделал. Стою, наблюдаю и в это время подбросило руку. Гляжу кровь. Санпакетов уже нет, израсходовали. Рядом борона была привязана, так ребята кусок веревки отрезали, руку мне перетянули и я пошел на медпункт полка. Прихожу, рука вздулась, но вскоре медицинский самолет прибыл, и меня отправили в Гагаринское имение, в армейский госпиталь. Привезли, врачи говорят: «Тебе наркоз или спирт?» «Спирт». Они мне кружку налили, и я с катушек. Мне пулю вырезали, перебинтовали. Я в себя прихожу, на руке уже повязка и: «Все, товарищ дорогой, иди в роту».

Прибыл в роту. Стали отступать. Мы вышли к реке Царевич. И в междуречье реки Царевич и Обь мы целый месяц воевали, правда, там уже не роты были, а отдельные группы солдат. То немцы нас подожмут, то мы их…

Потом у нас убило связиста. А надо же наблюдать, что впереди творится и докладывать. Я командиру группы говорю: «Давай мне шесть солдат. Мы вперед пойдем и будем передавать, что видим». Пошли. Метров на 200 отошли, а немцы успели мину поставить, мы и подорвались… Кто впереди шел, тех насмерть, а мне осколки в шею и лопатку попали. В санитарном эшелоне меня отправили в Саранск, в госпиталь. Там я лечился до декабря 1941 года, а по излечению меня направили в распоряжение политуправления Московского военного округа, оно тогда было в Горьком.

Прибыл в отдел кадров. Мне говорят: «Формируется маршевая рота. Пойдешь на фронт». «Есть!»

Я развернулся, уже взялся уже за ручку двери и тут слышу: «Подожди. Ты уже и ранен был?» «Даже три раза». «Мы тебя направим в роту охраны штаба Московского военного округа. Эта рота только формируется, командир уже назначен, вы будете у него заместителем». Я когда это услышал так обрадовался… Навоевался….

Прибыл в роту, стали с капитаном ее формировать, а когда сформировали, меня в штаб вызвали и говорят: «Заместителем на роту постарше тебя пойдет, а тебя мы направим на курсы младших лейтенантов, помощником по комсомолу политотдела этих курсов».

Прибыл на курсы, они, сперва, в районе ВДНХ находились. Потом мы переехали в Кузьминки, в здании ветеринарной академии, которая была эвакуирована в Ташкент. До 1944 года служил там, женился, я, когда в госпитале лежал, познакомился с медсестрой, которая за мной ухаживала, потом в Москву ее привез.

В 1944 году меня вызвали в ГЛАВПУР, к секретарю ЦК Щербакову, хотели направить в Уральский военный округ помощником начальника политуправления. Я как это услышал, говорю: «Товарищ генерал-лейтенант, не хочу в тыл, не поеду. Направляйте в полк комсоргом полка!»

Щербаков засмеялся, говорит помощнику: «Что у нас формируется на фронт?» «В Подольске формируется управление корпуса. Корпус идет в состав 1-го Белорусского фронта». «Пойдешь помощником по комсомолу этого корпуса?» «Раз на фронт – с удовольствием».

В Подольске сформировали управление корпуса и нас направили в Новозыбково, там в корпус стали приходить части – три дивизии, батальон связи, разведбатальон и прочее. Корпусом командовал Павел Федорович Батицкий. С этим корпусом воевал на 1-м Белорусском, потом на 3-м Белорусском, брал Кенигсберг. После Кенигсберга нас направили в 1-й Украинский фронт, брали Берлин, потом нас в Чехословакию направили. Войну окончил 13 мая.

А.Д. – Спасибо, Василий Сергеевич. Еще несколько вопросов. Когда вас призвали в 1937 году, вы курс молодого бойца прошли?

В.М. - Ничего не прошел. Меня призвали, записали в территориальный полк, и все. Никакой службы не было.

А.Д. – В 1939 году в подготовку входила стрельба из пулемета с закрытых позиций?

В.М. - Не входила, это уже после учили. Стрельбой с закрытых позиций хорошо наш командир роты владел. Он такую подготовку имел, что мог не одним, а, допустим, тремя пулеметами с одной точки управлять. Но это все теория была, на практике каждый взвод был предан к роте стрелкового батальона.

А.Д. – Когда вы шли на передовую, присутствовала служба регулировки движения?

В.М. – Нет. В первый период войны вообще никаких дорог не было, мы шли по пузо в снегу. А уж потом, когда война закончилась, дороги были, но регулировщиков я не видел.

А.Д. – Глубина снега какая была?

В.М. – Метра полтора.

А.Д. – Когда пошли в наступление, бронещитки взяли, или оставили на позициях?

В.М. – Оставили. С бронещитками тяжело идти было. Они сами тяжелые, да еще полтора метра снега.

А.Д. – В наступление командиры рот где были?

В.М. - Командир роты пулеметчиков двигался вместе со штабом батальона, он должен был командовать ротой, а рота была придана батальону, по пулеметному взводу на пехотную роту.

А.Д.- А командиры стрелковых рот? Они где шли? Впереди?

В.М. – Такого, чтобы шли впереди – не видел.

А.Д. –За командирами финны охотились?

В.М. – Конечно. Они же в белых овчинных полушубках были, от нас отличались, и «кукушки» за ними охотились.

А.Д. – «Кукушки» сильно мешали?

В.М. – Первое время да. А потом мы что стали делать – впереди идет взвод разведки и обстреливает верхушки деревьев. Прежде чем войти в рощу, мы по роще ней огонь вели и только потом шли вперед.

А.Д. - Бывало такое, что финские минометчики охотились за пулеметчиками?

В.М. - Конечно.

Еще финны за санитарами охотились. Бывало, ночью, с нейтральной полосы мы слышим: «Санитары, помогите». Финны это учли, стали сами на нейтралку выходить, звать санитаров. Те идут, а финны их хоп…

А.Д. – Потери в расчете были большие?

В.М. - Да. У меня весь расчет сменился. Последним – Королев был ранен, когда мы уже на Пуннус-Йоки отбивались. Мы с ним тогда вдвоем остались, он был ранен в ногу и шею, раненным мне патроны подносил. Я его кое-как перевязал, а утром его в тыл отправили, и я с ним только через 30 лет встретился.

А.Д. – В полку потери большие были?

В.М. – Большие потери только в первой атаке были. А потом, когда вышли к реке Вуокса, на том берегу доты были, так наши столько артиллерии поставили, что шагнуть негде было. Там даже 203-мм орудия прямой наводкой били. Вообще, артиллерия нас хорошо поддерживала.

А.Д. – А как вообще с дотами боролись?

В.М. – Стали формировать группы по уничтожению дотов, в которые входили пехотинцы, пулеметный расчет, саперы с толовыми шашками. Группа, примерно, восемнадцать человек. Пулеметчики обеспечивали прикрытие на случай, если финны обнаружат и начнут атаковать. А саперы обкладывали этот дот и подрывали его.

А.Д. Василий Сергеевич, вы сказали, что вас хорошо поддерживала артиллерия, а авиация поддержку оказывала?

В.М. - Да. Вообще, когда стал руководить Тимошенко – совершенно другое дело было. Мерецков, сперва, неправильно направление выбрал, севернее карельского перешейка, и там их побили. Потом его и на Карельском прищучили. А когда Тимошенко пришел – все изменилось. Были сделаны дороги, налажена дисциплина. Офицеров пропустили через специальные полигончики.

А.Д. - Как Максим работал на морозе?

В.И. - Плохо. У финнов немецкие МГ-34 были, и немецкие минометы. Они сперва с Англией были, а потом отошли от англичан, переключились на Гитлера. Так у нет такого охлаждения, как у «максима». У нас кожух заполняется водой, или антифризом, глицериновой смесью, а если жидкость вытечет – пули падают в 5 метрах от пулемета. Это первое.

Второе – очень густая смазка и гарь, в результате ствол очень туго ходил. Если командир расчета не заметит и не устранит это – все, пулемет не стреляет. Так мы через старшину просили, чтобы он нам не водку, а бензин давал, чтобы гарь устранять и смазку разбавить.

А.Д. – Василий Сергеевич, вы сказали, что офицеры были в белых полушубках, а как вы одеты были?

В.М. – Хорошо. Два комплекта обмундирования. Летнее обмундирование, на него зимнее, брюки ватные, теплая фланелевая рубашка, шапка-ушанка, рукавицы, белые масхалаты. Правда, масхалаты не очень удобные были, комбинезоны. Мы-то, пулеметчики, в них в атаку не бегали, мы только поддерживали, а пехотинцам он немножко мешал.

В Отечественную войну это учли и там раздельные масхалаты появились.

А.Д. - Как обустраивали быт, где жили?

В.М. - Раскапывали снег, у нас были небольшие плащ-палатки, так мы этой накидкой ямку накрывали, и в этой норе отдыхали. Ставили наблюдателя и зарывались в снег.

А.Д. – Пополнение в роту приходило?

В.М. – Конечно. В Финляндии у нас много башкир было. Они такие вояки! Их ничем не выкуришь из-за пулемета! Водку не пьет, сало не ест, им только чай давай! Так мы сало забирали, а им сахар давали.

В Великую Отечественную у меня, в основном, были московские и смоленские ребята.

А.Д. - Смертные медальоны выдавали?

В.М. - Всем выдавали. Но некоторые не заполняли, считали – заполнишь – тебя убьют.

А.Д. - Как хоронили погибших бойцов?

В.М. - В каждом полку были похоронные команды, в них, в том числе, и музвзвод входил. Земля мерзлая была, так ее рвали, делали могилы и хоронили.

А.Д. – «За Сталина!» кричали?

В.М. – Это смешная история была. После войны на Карельский перешеек стали прибывать экскурсанты и один капитан рассказывал, как штурмовали доты. И вот однажды журналистка задала этому капитану вопрос:

Товарищ капитан, что вы кричали, когда шли в атаку?

Мы кричали «К ебене матери!»

Все упали.

А.Д. - Действительно так кричали?

В.М. - Кричали, а как же. Не все же кричали: «Вперед за Сталина!»

А.Д. - Ваше отношение к финской войне?

В.М.- Его очень точно описал Сталин на апрельском совещании командного состава.

Шапкозакидательство – это уже не война. Вы решили взять на ура, на ура не возьмешь, надо современной тактикой, чтобы хорошо работала разведка, артиллерия. Не жалеть снаряды, а жалеть личный состав.

Война показала, что офицерский состав не готов к войне, армия не готова.

А.Д. – Василий Сергеевич, в начале Великой Отечественной войны вы были политруком роты. Вам приходилось объяснять, почему мы отступаем?

В.М. – Некогда объяснять было. Другой раз сам политрук за пулеметом лежал. Прежде всего, доводили информацию, какая на сегодня задача перед ротой, батальоном, полком. Проводили политинформацию.

А.Д. - Какое было настроение у солдат?

В.М. - Надо защищаться. Пример показывали офицеры. Но были случаи дезертирства. Один раз устали на марше, легли на лесной поляне, заснули, даже наблюдатели заснули. Встаем – двух человек нет. Это смоленские места, смоленских мужиков взяли в роту, а они убежали домой.

А.Д. – Как в первый период войны проходило отступление?

В.М. – Это такая трагедия была… Ничего непонятно, хаос. Из бегущих, отставших солдат группы офицеров сколачивали подразделения, организовывали их. Атаку отобьем – ночью марш. Днем опять атаку отобьем – опять марш. Жутко выматывало.

А эти гады, они ж листовки с фотографией сына Сталина бросали, агитировали: «Сдавайтесь в плен, будете жить, как положено».

Но комиссаров в плен не брали. У меня шансов не было. Мне надо было или – или.

А.Д. –Спасибо, Василий Сергеевич.

Интервью:	А. Драбкин
Лит.обработка:	Н. Аничкин

Наградные листы

Василий Сергеевич Мичурин родился 15 (28) июля 1916 года в деревне Кузьмино Ярославской губернии (ныне Судиславский район Костромской области) в крестьянской многодетной семье. Русский. Отец - Мичурин Сергей Васильевич, мать - Мичурина (Смирнова) Анна Михайловна.

Учиться Василий пошёл в возрасте 10 лет, окончил 4 класса начальной школы и продолжил обучение в ШКМ - школе колхозной молодёжи, которая находилась в Кабановском селе, в 7 км от дер. Кузьмино. Там вступил в комсомол. После окончания школы, по решению бюро райкома комсомола, был направлен на Воронскую машинно-тракторную станцию (МТС) агротехником, где проработал два года.

В 1937 году Василий первый раз призывался в армию. Призыв был не большой, около 15 человек со всей области, но были отобраны только 2 человека для прохождения службы, по потребности того времени, со специальностью тракторист и кузнец. После отклонения призывной комиссией Василий уехал в Ленинград, где уже жили и работали на стройке отец и брат.

После реформы армии в 1939 году был вызван в военкомат и предупреждён о запрете на выезд. В том же 1939 был повторно призван в Красную Армию и направлен для прохождения службы в город Горький, где в сентябре-ноябре осваивал легендарный «максим» в пулемётной роте. В пулемётном расчете (состав 4 человека) был первым номером - наводчиком. Призывник Василий Мичурин 5 декабря принял присягу. Был избран комсоргом, а уже 19 декабря красноармеец В. Мичурин, пулемётчик 271-го мотострелкового полка 17-й мотострелковой дивизии, ехал в эшелоне с такими же «необстрелянными» бойцами в сторону Финляндии, на Северо-Западный фронт.

Подвиг

В конце декабря 1939 эшелоны прибыли в Ленинград. Красноармейцы 271-го мотострелкового полка 17-й мотострелковой дивизии вошли в состав 13-й армии и в пешем порядке двинулись в сторону Карельского перешейка, на передовую линию фронта. Вступили в бой практически с марша - 11 февраля 1940 в 10.00 утра пошли в наступление и заняли рощу «Язык» (условное военное название объекта).

Взводу (3 пулемётных расчёта: 15 человек и три станковых пулемёта) была поставлена задача занять оборонительную позицию на правом фланге батальона и отразить предполагаемую атаку противника (батальон выдвинулся далеко вглубь противника). В ночь с 11 на 12 февраля взвод вброд (это в жуткий мороз!) перешёл реку Пуннус-Йоки, близ хутора Мэро (ныне Выборгский район Ленинградской области) и занял оборону: в воронке от 500-килограммовой разорвавшейся бомбы по радиусу расставили пулемёты и к двум часам ночи окопались. Около трёх завязался бой. Командира ранили. Василий Мичурин принял командование на себя. Стрелять можно было только с близкого расстояния, чтоб наверняка - атакующие были в белых маскхалатах и хорошо владели русским языком. Атаки продолжались всю ночь, пулемётные очереди не стихали до утра. Противник наступал с остервенением: били минометы, рвались гранаты… Погибли товарищи (Хмельницкий, Окунев, Майоров…). Чтобы сдержать наступление и «показать» противнику, что огневые точки живы, красноармейцу В. Мичурину пришлось перебегать от пулемёта к пулемёту и давить на гашетку. Так были отражены шесть (!) атак противника. Когда подоспела подмога, в живых остались только двое: Василий и серьёзно раненый Александр Королев, но поставленная задача была выполнена - финляндские войска так и не смогли отрезать и взять в кольцо батальон.

12 февраля, после изнурительных ночных боёв, Василий Сергеевич был отправлен отдыхать на наблюдательный пункт - обычная траншея, неглубокий ров. Спали в траншеях: морозы стояли такие, что невозможно было выкопать землянки. Кругом жуткая картина: много обмороженных, раненых, но отдохнуть и элементарно выспаться не получилось - внезапно началась массированная атака финнов, завязался бой, но Василий успел выскочить из траншеи, найти ближайший пулемёт и вступить в бой вместо убитого пулемётчика. Такими были боевые будни красноармейца Василия Мичурина, который в составе 13-й армии воевал до 13 марта 1940, то есть того дня, когда СССР с Финляндией заключила мирный договор. Он хорошо помнит тот день: стоял холодный март, красноармейцы лежали на огневой позиции и вдруг видят - бежит солдат и кричит: «Прекратить огонь!»… Решили, что парень сошел с ума… На войне это часто бывало… но! затихла стрельба, финны вылезли на бруствер и замерли, потом их построили и увели. Оказывается, подписан мирный договор, конец войне.

За события, которые разворачивались 11-12 февраля 1940 года на Карельском перешейке в период Зимней войны, Мичурину Василию Сергеевичу было присвоено звание Героя Советского Союза.

О награждении герой узнал от своих товарищей и комиссара, который вызвал его к себе и сказал: «Поздравляю, Василий Сергеевич, вас наградили самой высокой наградой. Вы - Герой Советского Союза!» Он не мог поверить, ведь в то время только летчики героями становились, а тут - пулемётчик! Только после сообщения по радио и публикаций в прессе пришло осознание того, что совершил действительно нечто из ряда вон выходящее. В сообщении говорилось: «Указом Президиума Верховного Совета СССР от 7 апреля 1940 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с финской белогвардейщиной и проявленные при этом отвагу и геройство красноармейцу Мичурину Василию Сергеевичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали „Золотая Звезда“ (№ 308)».

25 апреля 1940 года В. С. Мичурин и ещё трое представленных к высшей награде товарищей выехали в Москву. В Кремль прибыли 27 апреля, уже был выписан пропуск и приглашение в Георгиевский зал, где, помимо участников советско-финской войны, присутствовали отличившиеся в боях на озере Хасан и реке Халхин-Гол (необъявленная война между СССР и Японией в период 1938-1939 годов). Зачитал Указ Президиума Верховного Совета СССР секретарь Президиума Центрального Исполнительного Комитета Горкин Александр Фёдорович, а Почётную грамоту Президиума Верховного Совета, награды и купоны на получение 50 рублей в месяц в течение 5 лет (!) вручил сам «всесоюзный староста», Председатель Верховного Совета Михаил Иванович Калинин. После вручения награды Василий Сергеевич вернулся в свой 271-й полк, на место дислокации 17-й мотострелковой дивизии, в город Горький. Затем весь полк был направлен в город Павлово-на-Оке. Далее были летние лагеря под Гороховцом, небольшим городом России во Владимирской области. В июле 1940 - снова погрузка в эшелоны и отправка под Псков - началось стягивание войск Красной Армии на границы Прибалтики. Всё обошлось без вооружённого конфликта, их эшелон оказался «лишним» - простояли три дня на запасных путях и были отправлены в Житомир, до сентября изучать боевую подготовку, затем новый пункт назначения - г. Полоцк, Белорусский военный округ: Борвуха-1, Борвуха-2. Как отличнику боевой подготовки было предложено получить военное образование в военно-политическом училище (ВПУ) в г. Минске. В сентябре 1940 он сдал все экзамены и стал курсантом минского ВПУ.

Участие в Великой Отечественной войне

Василий Сергеевич Мичурин отучился всего 9 месяцев, когда началась Великая Отечественная Война. На момент объявления войны курсанты ВПУ находились в летнем лагере, под Минском. Первое боевое задание Василий Мичурин получил 24 июня - рота курсантов должна была выводить обезумевших от ужаса людей из горящего после бомбёжки Минска в направлениях Слуцка, Могилёва и Москвы. Далее события разворачивались стремительно: 25 июня вышел приказ о зачислении курсантов ВПУ в резерв политуправления Западного фронта и направлении их в Буйничи (знаменитое Буйничское поле) под Могилёвом. Затем были Смоленск и Ярцево. В Смоленске узнали о приказе начальника главного политического управления (ГлавПУРа) о присвоении всем курсантам ВПУ звания младших политруков.

По распределению Василий Мичурин попал в 64-ю стрелковую дивизию и был отправлен в Ярцево политруком пулемётной роты 288-го стрелкового полка. Участвовал в тяжёлых оборонительных боях. Был трижды ранен. Самое тяжёлое ранение до сих пор даёт о себе знать осколком в шее. Это случилось под г. Гжатском (в 1968 город был переименован в Гагарин) Смоленской области. Первая помощь была оказана в армейском госпитале в местечке под названием Полотняный завод, бывшее поместье Натальи Гончаровой, что близ г. Калуги. Там его спасли от смерти - сделали операцию по удалению пули и части осколков, а затем санитарным поездом отправили в г. Саранск, где он находился на излечении до 30 декабря 1941. По выздоровлении был направлен в город Горький, в отдел кадров политуправления Московского военного округа, помощником начальника политотдела окружных курсов младших лейтенантов.

В феврале 1942 передислоцировался в Москву, прослужил политруком роты охраны штаба округа год, тогда же, в 1942, вступил в ВКП(б)/КПСС. В феврале 1943 получил звание капитана. В апреле 1944 был назначен помощником начальника политотдела по работе комсомола 128-го стрелковый корпуса.

С конца мая 1944 политотдел 128-го стрелкового корпуса 28-й армии вошёл в состав 1-го Белорусского фронта. На территории Белоруссии В. С. Мичурин участвовал в сражениях за освобождение Гомеля, Слуцка, Старых Дорог, Барановичей. Так, за участие в операции «Багратион» награждён Орденом Красной Звезды с присвоением звания майора. В сентябре 1944 года 28-я Армия вошла в состав 3-го Белорусского фронта. В его составе В. С. Мичурин участвовал в тяжёлых боях за освобождение Польши. За боевую операцию в районе реки Нарев был награждён вторым Орденом Красной Звезды. В 1945, в боях на территории Восточной Пруссии, 128 корпус освобождал город Гумбиннен (теперь Гусев), за что получил звание Гумбинненского корпуса. За взятие города Цинтен (город в восточной Пруссии, ныне посёлок Корнево, Багратионовского района) В. С. Мичурин был награждён орденом Великой Отечественной Войны 2 степени. После взятия Кёнигсберга 10 апреля 1945 года 128 стрелковый Гумбинненский корпус 28-й Армии вошёл в 1-й Украинский фронт.

16 апреля, в составе 1-го Украинского Фронта, корпус пошёл на взятие Берлина. Кровопролитные бои продолжались до 2 мая, дня объявления о прекращении военных действий немецкими войсками и сдачи в плен берлинского гарнизона. За участие в штурме Берлина Василий Мичурин награждён вторым орденом Великой Отечественной Войны 2 степени.

Весть о долгожданной Победе застала Василия Сергеевича в городе Чешска Липа, и война для него закончилась 13 мая 1945.

После войны

Только в августе 1945 года, в составе своего корпуса, Василий Мичурин вернулся в Брест. Был назначен заместителем командира реактивного дивизиона «Катюш» по политчасти и прослужил там до 1950, получив звание подполковника.

В феврале 1950 года направлен в группу советских войск в Германии в должности заместителя военного коменданта района города Фюрстенвальде.

В 1952 году назначен заместителем командира зенитного полка в районе города Эберсвальде.

В 1954 прошёл Высшие курсы для политсостава. После окончания курсов, в сентябре этого же года, был назначен в Белорусский Военный Округ заместителем командира 310-го гвардейского полка (Уручье). В 1959 был избран ответственным секретарём партийной комиссии при политотделе 120 гвардейской дивизии.

В 1964 получил звание полковника и назначен ответственным секретарём при политотделе спецчастей Минского гарнизона. С 1965 года проживает в г. Минске.

В 1973 полковник В. С. Мичурин вышел в отставку.

Долгие годы Василий Сергеевич является активным членом различных российско-белорусских общественных и ветеранских организаций: член военно-научного общества при минском Доме Офицеров; член БСО (Белорусский Союз Офицеров); член совета ветеранов Великой Отечественной войны. Является постоянным членом президиума комитета по организации торжественных мероприятий, посвящённых празднованию Победы.

В 2002 и в 2006 в составе белорусской делегации был почётным гостем Президента РФ В. В. Путина. До сих пор, в возрасте 94 лет, является активным участником клуба «Патриот» при Доме Обороны республиканского ДОСААФ, награждён различными грамотами за патриотическое воспитание молодёжи.

Семья

Был женат (жена умерла в 1989 году), вырастил и дал высшее образование двум сыновьям, имеет три внучки и внука, полного его тёзку. Есть уже взрослый правнук, студент ВУЗа, подрастают 3 правнучки.

Награды

• Медаль «Золотая Звезда» Героя Советского Союза (№ 308)
• Орден Ленина
• Орден Отечественной войны I степени
• Два ордена Отечественной войны II степени
• Два ордена Красной Звезды
• Белорусский орден «За службу Родине» III степени
• Украинский орден «За заслуги» III степени
• Медали, в том числе:
  • Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»
  • Юбилейная медаль «Двадцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»
  • Юбилейная медаль «Тридцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»
  • Юбилейная медаль «Сорок лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»

Память

• Навечно зачислен почётным солдатом 310-го гвардейского артиллерийского полка 120-й бригады.